Засланец - Страница 26

– Вот эти хочу, Бор! – заканючила она. – Зеленые, с цветочками… Ну пожалуйста…

– Да они небось десять монет стоят! – заартачился Боров. – Зачем они тебе в лесу-то? Перед шерстнями выпендриваться…

– Ах ты! – возмутилась девица. – Как за сиськи хватать, ты тут как тут, а как сапожки купить, тебя не упросишь. Да лучше бы я со Странным легла, чем с тобой, жмотом!

– А-а-а, Жнец с тобой, – сдался Бор.

Он обернулся ко мне, сунул в руки рюкзак с кругляшом.

– Побудь здесь, – пробурчал сурово. – Куплю ей эти жижонкодавы. А то чиркнет ножичком по яйцам, с нее станется…

– Только быстро, – буркнул я. – Из-за твоих яиц я свои морозить не собираюсь. В кабак загляну, пивка выпью.

Бор кивнул и с обреченным видом поплелся за Мирой, которая уже шмыгнула в лавку.

Я приладил рюкзак на спину и потопал к ближайшему питейному заведению.

Но не успел сделать и десяти шагов, как ловкие руки сдернули с моего плеча карабин, а другие, не менее ловкие и сильные, впихнули в темный проулок. Я не сопротивлялся – все шло, как должно.

– Не рыпайся, дикарь, – сказал кто-то сиплым голосом и тычком в грудь отшвырнул меня к стене. К морозной свежести примешался запах перегара пополам с чесноком. – Сейчас мы прогуляемся в теплое местечко, и ты там развяжешь язычок… А не развяжешь – поможем!

В тусклых отсветах, проникающих с улицы, блеснул клинок «мотылька».

Ясно, прыщавый юнец верховодит среди подручных Ящера. За мной торгаш прислал всего троих: двое отрезали пути к отступлению, а третий выписывал клинком замысловатые фигуры перед моим носом. Выходит, Карр не считает меня особенно опасным. Очень хорошо.

– Я все понял, братва… Сделаю, что скажете, только не убивайте…

– Давай, шевели мослами!

Юнец оторвал меня от стены и пинком отправил вдоль проулка. Загребая подошвами снег, я двинулся в «указанном» направлении. Шли мы недолго. Скрипнула дверь, на снег выпал прямоугольник света.

– Сюда!

Я вошел в узкий затхлый коридор, оканчивающийся деревянной лестницей. Отворивший дверь громила, габаритами два на полтора, посторонился, пропуская меня.

– Патрик! – обратился он к прыщавому басом. – Хозяин велел тебе и твоим корешам ждать в «Осьминоходе»…

– Как скажешь, – пробурчал тот. – Дикарь – теперь твой геморрой.

Хлопнула дверь, отрезая нас от мороза. Громила быстро и профессионально меня обыскал, отняв все, что было, кроме мешка с приблудой.

– Топай наверх, – сказал он. – Хозяин будет с тобой говорить.

Я проворно вскарабкался по хлипкой, угрожающе потрескивающей лестнице. Охранник остался внизу. Достигнув верхней площадки, я оказался совсем в другом помещении.

В таких хоромах на Дожде я еще не бывал. Стены, обшитые темно-коричневыми деревянными панелями, хрустальные бра, формой напоминающие навершие «шланг-букета», красная с черными узорами ковровая дорожка, которая вела к двери, выкрашенной под цвет панелей. Я подошел к ней, нажал на бронзовую ручку в виде головы шерстня.

За дверью оказался кабинет. Первым делом бросились в глаза шкафы, плотно набитые фолиантами. В простенках между шкафами – плотно зашторенные узкие и высокие окна. Посредине – массивный письменный стол на гнутых ножках. Все скрывалось в полумраке. Включена была лишь настольная лампа, отдаленно похожая на Облачника. Ее синеватый свет выхватывал чешуйчатые лапы хозяина кабинета, лежащие поверх кожаного бювара.

– Садись, Странный! – проскрипел Ящер.

Я осмотрелся, нашел изящный, как и прочая обстановка, стул возле двери. Уселся, рюкзак с приблудой положил у ног.

– Выпить хочешь? – осведомился торгаш.

– Не откажусь.

Ящер нажал на звонок. Распахнулась вторая, не замеченная мной дверь. Вошла давешняя рыжая. Только по цвету волос и узнать, а все остальное – высокая прическа, брильянтовый просверк сережек в ушах, длинное вечернее платье в блестках – будто от другого человека. Величественной походкой Рыжая пересекла кабинет, поставила перед хозяином высокий стакан с чем-то белым, а мне поднесла запотевший бокал с золотистым пузырящимся напитком. Не сказав ни слова, она удалилась.

– Ваше здоровье, – пробормотал я и пригубил напиток.

По вкусу – игристое вино. Яда я не боялся, организм призрака способен нейтрализовать большинство органических токсинов. Меня пробовали отравить в гареме Стаффорда, а служба охраны лояльности Мерзлоты регулярно допрашивала граждан – в том числе и меня, рядового рудокопа, – предварительно наколов какой-то дрянью. Так что если Ящер задумал отправить меня на тот свет при помощи яда, он просчитался. Пулей было бы вернее…

– Целестинское трехлетнее, – произнес Ящер, будто угадав мои мысли. – Завидую. А мне можно только молочко. Молочко, и девку погладить по сладкому заду. Только погладить, ничего больше! Представляешь?

Я не стал отвечать. Чего это он разоткровенничался? Наверное, тоже решил, что пулей будет вернее.

– Все – артефакты, будь они неладны, – продолжал распинаться Ящер. – Мое благословение и проклятие. Сорок лет с ними вожусь. И ведь никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесут. Кому здоровье подарят, а кому… как мне. Хорошо, что детей у меня нет. Сибилла, покойница, очень хотела мальчика и девочку. Да не получилось. И хорошо, что не получилось. Она бы не пережила, родись у нас скиллы.

Я по-прежнему молчал, понимая, что это не приступ слабости у немолодого, смертельно больного человека, – Ящер чего-то от меня хотел.

Неожиданно он брякнул стаканом о полированную столешницу, расплескав недопитое молоко. Резко подался вперед.