Ага, пошел допрос…
– Я не дикарь, хотя прожил среди лесных людей какое-то время. Там и встретил Тину. Она стала моей женой…
Произнося это, я следил за реакцией скилла, который, видимо, был главным в этом отряде, но скилл остался невозмутимым.
– Ты железноголовый? – осведомился он.
– Нет.
На это скилл только кивнул и словно потерял интерес к моей персоне. Он присел на корточки, принялся разглядывать лежащего в груде опавшей листвы профессора.
Бруксу повезло меньше, чем мне: он сломал ногу. Профессор тихо стонал. Скилл что-то быстро сказал на своем наречии. Молодые охотники принесли ему несколько крупных щепок и кожаные ремешки. Скилл, который, видимо, был знахарем, быстро и ловко вправил сломанную профессорскую ногу и зафиксировал ее. Брукс постанывал, но не открывал глаз. Он впал в полубеспамятство. Вконец измотали беднягу все эти передряги. Не удивительно, даже меня укатали местные горки. Хотя горки только начинались. В прямом и переносном смысле.
Ледяные вершины и заснеженные пропасти остались далеко на севере. А здесь было Лесогорье – цепочка холмов, заросших лесом, распадки между ними, скрытые сейчас багровым туманом.
Скиллы посовещались и принялись делать носилки. Жерди из гибких, но прочных ветвей путникового дерева, плащ-палатка – и вот профессор уже воспарил над землей, слегка раскачиваясь. А иногда – и не слегка. В зависимости от рельефа местности. Я брел рядом, опираясь на подобранную жердину. Брукс то приходил в себя, то снова терял сознание.
Наша поневоле торжественная процессия двигалась вдоль не слишком широкой горной тропы, то взбирающейся на кручи, то сбегающей в распадки. Охотники, свободные от ноши, иногда бросались в чащу и возвращались с добычей – с мелкими, похожими на бредовые видения артефактами. Время от времени охотники ускорялись. Я думаю, это получалось у них само собой и не требовало особого проявления воли. Что-то вроде рефлекса. Из нормального времени они вываливались всего на секунду-две, не больше. Из-за этого их движения казались необычайно плавными, как будто размытыми.
Глядя на них, я прозревал будущее. Не жалкая кучка призраков покорит Вселенную, а тысячи и тысячи скилл. Сейчас они запросто переходят в ускорение, а завтра точно так же, на раз плюнуть, станут преодолевать межзвездные расстояния. И никакая Великая Машина им не понадобится. Им вообще не нужны будут никакие технологические костыли. Юные скиллы, те, которые сейчас сидят за партами или с арбалетами в руках проходят школу выживания, покорят великое множество миров. Они придут в них с пустыми руками, но этими самыми руками превратят чужие миры в родной дом. Как превратили в него гористые чащобы Лесогорья.
Ну что ж, прекрасно. А мы придем сюда и сделаем Дождь своим домом. Нам, задыхающимся в смрадных ущельях Генезии, выбирать не приходится. Пусть скиллы нагишом ныряют в джунгли других планет. В конце концов, они потомки Сверчков и заслуживают того, чтобы унаследовать Галактику. С нас, землян, хватит для начала и системы Восемнадцатой Скорпиона…
Размышляя таким образом, я еще не подозревал, что уже принял решение. Оно медленно созревало во мне, возможно, с самых первых моих шагов по болотистым хлябям Дождя, и теперь оставалось лишь выполнить его…
Внезапно идущий впереди охотник поднял когтистую руку. Все замерли, прислушиваясь, – в совиных глазах застыла тревога.
– Что случилось? – спросил я у одного из носильщиков.
– Горный стыдливец, – сказал скилл. – Затаился на тропе.
– Хочет отнять раненого, – добавил второй.
– Дайте мне оружие! – потребовал я, отшвыривая свой посох.
Ни с кем не советуясь, ни у кого не спрашивая разрешения, молодой охотник, который шел в арьергарде, протянул мне карабин.
Похоже, законы лесных дикарей в племени скилл не действовали. Лесогорцы не собирались отдавать стыдливцу раненого. Это мне по душе. Я тоже не собирался повторять то, что сделал когда-то с Седобородым. Спасибо Борову, теперь я знал, как убить стыдливца.
Я проверил заряд, перехватил карабин поудобнее и двинулся вверх по тропе.
– Что ты задумал, Странный? – осведомился знахарь.
– Собираюсь убить стыдливца, – отозвался я.
Знахарь кивнул. Жестом подозвал четырех охотников – самых крепких, сказал:
– Пойдете с ним.
Охотники как один уставились на меня немигающими круглыми глазами. Они ждали приказа. Моего приказа.
– Двигаетесь быстро, насколько можете! – сказал я. – Окружайте стыдливца, но не останавливайтесь. Ходите по кругу, чтобы сбить его с толку. Берегитесь желудочного сока. Остальное я сделаю сам. А если попадусь, кто-нибудь из вас должен повторить то, что попытаюсь сделать я.
Охотники синхронно кивнули. Понятливые ребята.
– Вперед! – сказал я и перешел в ускорение.
Стыдливец вовсе не затаился. Он нагло торчал посреди тропы, похожий на гигантского краба, опоясанного по закраинам округлого панциря люминесцентными глазками. Каждый глазок – на отдельном стебельке. Даже в ускорении было видно, что гигант то и дело в нетерпении переступает голенастыми, заостренными, как пилы богомола, конечностями. В утоптанной земле чернели глубокие борозды. Мучительно медленно, хотя на самом деле – стремительно, стыдливец выпростал красноватую влажно поблескивающую трубку. Инжектор желудочного сока. Сейчас тварь начнет плеваться им направо и налево, чтобы достать невидимого противника.
Скиллы-охотники хорошо играли свою роль. В полном молчании они хороводили вокруг свирепого хищника, дразня его своим запахом. Факелы в их руках сливались в сплошное огненное кольцо. Стыдливец топтался на месте, плевался секретом, но раз за разом промахивался. Привык, гадина, убивать малоподвижные жертвы. Думаю, священный ужас, который стыдливец внушал аборигенам, был для него главным охотничьим навыком. По крайней мере, когда дело касалось охоты на человека. Даже странно, как эта не слишком сообразительная тварь могла обрести столь грозную славу…